– Ну при чем тут это? – сатанел Азарцев. – Подставить можно кого угодно.

– Однако же твой так называемый друг прекрасно царствует на твоем месте до сих пор, и его пока никто не подставил. – На этой неизменной ноте Юля поворачивалась на тонких каблуках и уходила, засунув руки в карманы до хруста, до озноба накрахмаленного халата.

Азарцев молча глядел ей вслед. В том, что он построил отличную больницу для другого, она была права. Его тогда действительно подставили, и он с трудом выкрутился, натерпелся страху. Не мог представить себе, что его посадят. Он всегда стремился быть честным, себе не взял ни копейки. Но как было не найти нарушений при наших законах и миллиардном строительстве?

А Юлия была хороша. Недавно она постриглась у какого-то знаменитого парикмахера и выкрасила от природы каштановые волосы в черный цвет. Теперь они лежали у нее на голове модной «шапочкой», блестящие, цвета воронова крыла. Быть женщиной-вамп редко кому идет. Юлии это подходило стопроцентно и было отражением ее жизненной сути. На ее постоянно и ненатурально загорелом лице ярко алела помада, распахнутые с помощью операции бледно-голубые глаза широко смотрели на мир. Через специальные линзы они проливали на собеседника потоки света, и под впечатлением этих брызг многие пациентки просто с ума сходили, мечтая о таких же глазах, о таком же потустороннем взгляде. Перед операцией они так и говорили:

– Сделайте мне такие же глаза, как у Юлии Леонидовны.

С помощью диет Юля довела свою талию до окружности шестьдесят пять сантиметров, а с помощью самого современного имплантата нарастила грудь до третьего размера. Сам Азарцев год назад потел за операционным столом над ее коленями и бедрами, ибо Юля улеглась под его скальпель первой, «для почину», как она сама говорила. И теперь она демонстрировала достижения современной косметологии – начиная с головы и почти до пят. Она склоняла Азарцева поработать в будущем году над ее лодыжками – что-то ей перестал нравиться их объем. Азарцев не мог разговаривать с ней на эту тему спокойно, но нужно было отдать Юлии должное: своей внешностью и поведением она очень умело привлекала в клинику новых пациентов, а самое главное – была матерью их общей дочери, девочки хоть уже и достаточно взрослой, студентки, но все еще не нашедшей своего места в жизни. И потом, Азарцев не мог отказаться от профессиональных услуг своей бывшей жены – пока они работали вместе, он держал связь и с дочерью. Личная жизнь Юлии его не интересовала, но она всегда говорила Азарцеву, что она у нее богатая. Когда она только ухитрялась? Врала, наверное. Насколько понимал Азарцев, время от времени появлялись у нее какие-то мужчины, но так же быстро и исчезали. Жизнь Юлии протекала на работе, времени на любовников было мало, а с учетом длительности всех ее послеоперационных периодов и того меньше.

Сама же Юля с маниакальной настойчивостью подчеркивала при коллегах свою близость к «директору», как теперь все называли Азарцева. Она же внушала всем без исключения сотрудникам женского пола, что Азарцев давно и прочно «занят». Женат. На ней. И поэтому у них одинаковые фамилии. Любые знаки внимания к «директору» Юля подавляла в самом зародыше. Азарцев хранил по этому поводу молчание – еще не хватало, чтобы в клинике начались разговоры, обсуждение его личной жизни.

– Только не обращай на Юлю внимания, – миролюбиво говорил он Тине, когда та все-таки согласилась работать у него. – Она баба бешеная, но тебе она не сможет причинить никакого вреда! Ведь я тебя люблю!

Как он был наивен! Для того чтобы сожрать Тину, Юлии не понадобилось долго работать вставными челюстями – оказалось достаточно одного жевка.

Хрусть – и Тина, никогда в жизни не встречавшая на своем пути таких женщин, как Юлия, тут же положила Азарцеву на стол заявление об увольнении. Случилось это спустя месяц после того, как она начала работать в его клинике.

– Я лучше буду по-прежнему торговать газетами в переходе, – сказала она, прощаясь. – Но положить всю оставшуюся мне жизнь не на дело, а на то, чтобы бороться против каких-то глупых интриг, я не намерена.

Юля встретила известие о ее увольнении громким хохотом.

– Кишка у нее тонка здесь работать! Даром в жизни ничего не достается. Хочет жить, и не только жить, но и кушать хлеб с маслом, пусть привыкает вертеться! – И она кокетливо распахнула во всю ширь свои бледно-голубые глаза. – Здесь не государственная богадельня, и за такую зарплату, которую ты ей назначил, ей пришлось бы в своей больнице пахать года три. Подумаешь, анестезиолог высшей категории! Вот уж великий специалист! У нас здесь все не ниже кандидатов наук!

Азарцев вспомнил, как Тина доказывала Юле, что новомодная процедура глобального очищения системы пищеварения – ГЛОСИП – вредна, что ее ни в коем случае нельзя делать пациентам.

– Основная заповедь врача – не вреди! – объясняла она свою позицию. – Я считаю принципиально вредным ставить больным клизмы объемом по восемь литров. И делать этого никогда не буду!

Юлия немедленно после этого разговора примчалась к Азарцеву.

– Да она клизму поставить не может! – кричала Юлия на весь коридор. – А чем она собирается заниматься? У нас операционные дни в лучшем случае два раза в месяц! Зачем она будет без толку на работе каждый день сидеть? На рояле играть? У нас не консерватория. Вот и пусть возьмет ГЛОСИП на себя! Без него теперь не работает ни одно уважающее себя учреждение! Вон сколько больных звонят и спрашивают, могут ли они после операции одновременно похудеть и «почиститься»? И из-за того, что она почему-то считает эту процедуру ужасно вредной, я должна отказывать пациентам? А деньги? Больные же платят! Если так разобраться, лечиться вообще очень вредно! И косметические операции, если хотите знать, делать тоже очень вредно! Наркоз, операционная травма, послеоперационный период, то да се, еще как вредно! Однако мы же их делаем! Еще надо разобраться, что для больного вреднее? Операционная травма и хорошее настроение потом десять лет или наш отказ в погоне за так называемой устаревшей заповедью «не вреди!» Все в мире относительно!

Тина, услышав этот крик, тоже пришла в кабинет Азарцева.

– Я, извините, врач. Клизмы ставить не буду, – сказала она. – Вы с Юлией Леонидовной можете делать здесь все что угодно, я в этом принимать участия не намерена.

– Ну, подожди, Тина. Не руби с плеча! Давай разберемся! – Азарцев потирал лоб своей твердой, суховатой рукой. – Ведь действительно, эту процедуру сейчас делают многие медицинские центры. А в нашей клинике пока некому, кроме тебя, взять это дело под свою ответственность. Не ссорься с Юлей, она ведь тоже болеет душой за нашу работу! Быть над схваткой гораздо проще. Но ведь надо и деньги зарабатывать. Зарплату людям надо платить! А руководить ГЛОСИПом должен только врач. В других местах, между прочим, эту процедуру выполняют медсестры.

– Мы не договаривались, что я буду ставить больным клизмы.

– Естественно, ты сама не будешь ставить, но ты будешь наблюдать! Представь, в других местах в таких кабинетах даже нет врача! А у нас будешь ты, мы делаем шаг вперед! Мы напишем это в рекламе.